|
С.-Петербург. 13 октября 1857
Извините, почтеннейший Михайло Петрович, если за болезнию я не мог ранее отвечать вам.
Бесполезным считаю уверять вас, что я в полной мере сочувствую всем вашим мыслям и намерениям. Но дело не в сочувствии, а в содействии.
Итак, на первых порах бумаги ваши я сообщил графу Блудову, и вот первый его отзыв о вашем предположении издать ваши боевые записки... Определительнее и положительнее этого отзыва вы, вероятно, здесь ни от одной из предержащих властей не получите... Буде дело и пойдет на лад, то знаете ли, чем оно все-таки кончится? - После нескончаемых проволочек поставят вам, в непременное условие, сделать столько изменений, оговорок и уступок всякого рода, что письма ваши утратят всю свою историческую современную физиономию, и выйдет из них нечто вялое, бесхарактерное, нечто вроде полуофициальной статьи, задним числом написанной. - Сказать ли вам, чего бы я желал? Мне бы хотелось, чтобы какой-нибудь добрый или даже недобрый человек - без вашего согласия и даже без вашего ведома издал бы эти письма так, как они есть, - за границею... Такое издание имело бы свое значение, свое полное, историческое значение. - Вообще, мы до сих пор не умеем пользоваться, как бы следовало, русскими заграничными книгопечатнями, а в нынешнем положении дел это орудие необходимое. Поверьте мне, правительственные люди - не у нас только, но везде - только к тем идеям имеют уважение, которые без их разрешения, без их фирмы гуляют себе по белому свету... Только со Свободным словом обращаются они, как взрослый с взрослым, как равный с равным. На все же прочее смотрят они - даже самые благонамеренные и либеральные - как на ученические упражнения... Вот почему и в отношении к письму вашему, назначаемому для ж‹урнала› «Nord», я, признаюсь вам, не вижу никакой надобности сообщать его предварительно кн. Горчакову. Содержание письма таково, что подвергнуть вас неприятной ответственности оно никак не может. Если и есть кой-какие места, которые следовало бы несколько смягчить, так, напр‹имер›, где вы говорите о современном быте русского крестьянина, редакция журнала возьмет уж это сама на себя. По крайней мере, ваша основная мысль пребудет цела и неприкосновенна и колорит статьи не изменится...
Вот вам, почтеннейший Михаило Петрович, мое задушевное убеждение. Впрочем, располагайте мною, как знаете. Я всегда к вашим услугам. Дальнейшие отзывы гр. Блудова я не премину вам сообщить, и они, вероятно, оправдают вполне мое... воззрение.
Мы здесь живем в тревожном ожидании августейшего решения по следующему вопросу: подобает ли московской полиции распоряжаться в первопрестольном граде, верно-любезной Москве нашей, как англичане и башибузуки распоряжались в Керчи5. That is the question*.
Простите... Да сохранит вас Господь Бог по возможности добрым душевно и телесно.
Вам усердно преданный
Ф. Тютчев |
