|
С.-Петербург. 11-го октября 1855 г.
В ответ на ваше письмо, любезнейший Михаило Петрович, вот что я имею вам сказать: государево возвращение неизвестно, но все ваши здешние друзья того мнения, что лучше вам дождаться оного и приехать сюда, в Петербург, чем ехать на авось в Николаев. - Что же касается до статьи вашей, то я наверное знаю, что она была читана и перечитана с большим участием и признательностью, и я не понимаю, каким образом в последнее время, в бытность двора в Москве, вы не имели случая сами в этом убедиться...
Теперь, как бы ни было грустно и больно, вот вам мое задушевное роковое убеждение о настоящем кризисе: дело идет не о России одной, но о целом племени. Удержит ли оно за собою свою историческую самостоятельность для будущего развития или окончательно погубит и утратит ее. Более тысячи лет готовилась нынешняя борьба двух великих Западных племен противу нашего. Но до сих пор все это только были авангардные дела, теперь наступил час последнего, решительного, генерального сражения... Все авангардные дела были нами проиграны, - от исхода предстоящей борьбы зависит решение вопроса: которая из двух самостоятельностей должна погибнуть: наша или Западная; но одна из них должна погибнуть непременно - быть иль не быть, мы или они....
Теперь, если мы взглянем на себя, т. е. на Россию, что́ мы видим?.. Сознание своего единственного исторического значения ею совершенно утрачено, по крайней мере в так называемой образованной, правительственной России. Живет ли оно еще в народе, одному Богу известно. - В чем же это историческое значение? А именно в том, что России, как единственной представительнице самостоятельной всего племени, предназначено было воссоздать эту самостоятельность для всего племени. Этот исторический закон России был ее жизненным условием, вне коего нет и для ней самой исторической жизни. - Все это, сознаю, очевидно до пошлости, но вот что не по́шло: для правительственной России сознание этого закона, несмотря на свою очевидность, - более не существует. Она уже не о́рган, а просто нарост. Теперь это омертвение распространится на всю массу или, неминуемо, должно вызвать из глубины ее последнюю, отчаянную реакцию народной и племенной жизни, не для России одной, но для всего племени; т. е. оживут ли кости сии?.. Господи, ты знаешь!..3 и что же, скажите, перед этой необъятною, неразрешимою Задачею значит голос и усилия частного лица? Так, вы правы, Господи помилуй! и... только.
Весь ваш
Ф. Тютчев |
