С.-Петер<бург>. 8 декабря 1865
Много благодарны, почтеннейший Иван Сергеевич, за вашу послед<нюю> передовую статью. Это настоящее argumentum ad hominem*, или, по-русски, она угодила нам не в бровь, а прямо в глаз. - Надеюсь, что в следующем № вы оговоритесь и положительно объявите, что при невыполненном условии вы отказываетесь от всякой полемики1.
Но все это, увы, - пока ни к чему не поведет. Недоразумение, непонимание вопроса - не в одних правительств<енных> лицах, но в самой общественной среде. Я третьего дня обедал у князя Горчакова. Нас было человек девять - людей, считающихся весьма образованными и либеральными. И что же? Из них изо всех один только понимал как следует значение так верно вами поставленного вопроса, а именно, что всякое вмешательство власти в дело мысли не разрешает, а затягивает узел, что будто бы пораженное ею ложное учение - тотчас же, под ее ударами - изменяет, т<ак> с<казать>, свою сущность и вместо своего специфического содержания приобретает вес, силу и достоинство угнетенной мысли. - Но еще раз - этого им не скоро понять, так как даже и их учители в Западной Европе не могли еще этого совершенно в толк взять...
Нас опять и по этому вопросу привела к абсурду наша нелепая бестолковая подражательность. - Я тогда еще им старался выяснить, что пересадка на нашу почву франц<узской> системы предостережений составит колоссальную нелепость3. - Во Франц<ии> это мера чисто полицейск<ая>, выработанная обстоятельствами для прикрытия личности теперь господствующей партии от слишком рьяного напора соперничествующих партий. Тут есть смысл и толк, как во всяком деле необходимости, - и вот почему франц<узское> avertissement** заключило себя в определенной, довольно тесной сфере, оставляя вне оной все, что собственно может назваться доктриной, ученьем... Между тем как у нас, с первых же пор, эта система предостережений присвоила себе безграничную юрисдикцию по всем вопросам - и решает, как ей угодно, все познаваемое и изглаголанное... И все эти нравственные чудовищности и вопиющие нелепости проявляются у нас с таким милым, детским простодушием. - И вот почему, дорогой Ив<ан> Серг<еевич>, ваш «День», во что бы то ни стало, не должен ни на минуту сходить с нашего горизонта. Значение ваше не в рати, а в знамени. - Знамя это создаст себе рать, лишь бы оно не сходило с поля битвы. - Не бросайте и не передавайте его. - Это мое задушевное убеждение.
Ф. Тютчев
* доказательство, рассчитанное на чувства убеждаемого (лат.).
** предостережение (фр.). |