|
Pétersbourg. Mercredi. 23 oct<obre>
Cent fois merci, ma fille chérie, de tes bonnes nouvelles au sujet de Daria. Tu ne pouvais pas me faire un plus sensible plaisir.
Dieu veuille que le mieux obtenu soit durable et que cette bonne, chère créature rentre dans les conditions de santé qui seules donnent quelque agrément au fait d’exister... Mais même en vue du résultat obtenu, je n’en persiste pas moins à appeler de tous mes vœux le traitement radical et définitif - et pas pour Daria seulement. Je vous prie, ma fille, de me pardonner ces aspirations terrestres et ces points de vue d’une portée un peu vulgaire.
Tu ne me parles pas dans ta dernière lettre de la santé de ton oncle, ce qui me paraît tout à fait rassurant, mais j’aimerais bien que tu me donnasses des nouvelles de l’état des yeux de Ник<олай> Васильевич. Comment va l’œil malade? La cataracte mûrit-elle? Et quand pense-t-on pouvoir l’opérer? - Voilà assurément quelqu’un qui, par sa manière de prendre les choses déplaisantes de la vie, est plus édifiant que tout un volume de sermons... Il est pourtant vrai de dire que nulle part comme en Russie on ne rencontre de ce christianisme de plein pied, de ce christianisme spontané, de ces individualités qui ne se font pas chrétiennes, mais qui naissent telles. C’est comme les belles voix en Italie.
Auriez-vous la complaisance, ma fille chérie, de prendre connaissance des petits papiers ci-joints? Ce sont des vers du P<rinc>e Wiasemsky, assez pénibles d’ailleurs, - et un billet d’accompagnement de Valoujeff - qui me les envoie. La pièce de vers pourrait être communiquée à Katkoff qui ne demanderait pas mieux que de l’insérer dans son prochain Русский вестник. Charge-toi de cette négociation, je te prie.
Maintenant voilà un autre service que tu vas me rendre. Il y a à Moscou, comme tu sais, un Mr Бессонов, ami et protégé d’Anna. Le Бессонов en question m’a écrit il y a déjà quelque temps pour me dire qu’il aimerait échanger la place, qu’il a maintenant, contre une nomination aux Archives de Moscou, et il me demandait en conséquence de m’intéresser en sa faveur auprès du P<rinc>e Gortchakoff, ce que je n’ai pas manqué de faire. Le P<rinc>e G<ortchakoff> m’a chargé de lui faire savoir qu’il ne demanderait pas mieux que d’utiliser ses talents et sa capacité reconnue et incontestable dans l’intérêt du service en question, mais qu’il avait pris p<our> règle de ne jamais intervenir directement dans les nominations et que c’est p<ar> cons<équent> avec le P<rinc>e Obolensky qu’il faudrait s’entendre au préalable. Voilà ce qu’il faudrait que tu fisses savoir à Бессонов, en y mettant, comme assaisonnement nécessaire, toute ta grâce discrète et efficace. - Et sur ce, ma fille, laissez-moi vous embrasser.
Dieu v<ou>s garde.
T. T.
Перевод:
Петербург. Среда. 23 октября
Сто раз благодарю тебя, моя милая дочь, за добрые вести о Дарье. Ты не могла сильнее меня обрадовать. Дай-то Бог, чтобы наступившее улучшение не было кратковременным и это доброе, милое создание вновь обрело то относительное здоровье, которое только и придает некоторую приятность существованию... Но даже радуясь достигнутому результату, я не расстаюсь с заветной мечтой о полном и окончательном исцелении - и не одной Дарьи. Прошу, дочь моя, простить мне эти земные желания и довольно банальные мысли.
В своем последнем письме ты ничего не говоришь о самочувствии твоего дяди, что мне кажется хорошим знаком, но я очень прошу известить меня о состоянии зрения Николая Васильевича. Что больной глаз? Созревает ли катаракта? И когда, полагают, ее можно будет оперировать? - Вот человек, который своим приятием жизненных невзгод преподает такой урок, какого не преподаст целый том проповедей... Но ведь правда, что нигде, кроме как в России, не встретишь христианства столь коренного, христианства столь непосредственного, христиан, которые не воспитываются, а сами рождаются. Так же как дивные голоса в Италии.
Сделай одолжение, моя милая дочь, ознакомься с прилагаемыми листками. Это стихи князя Вяземского - впрочем, довольно тяжеловесные - и сопроводительная записка Валуева, который мне их посылает. Стихотворение можно бы передать Каткову, он с удовольствием поместит его в ближайшем выпуске «Русского вестника». Будь добра, снесись с ним.
Вот еще услуга, которую ты мне окажешь. В Москве, как ты знаешь, есть некий господин Бессонов, друг и протеже Анны. Этот Бессонов писал мне какое-то время тому назад, что желал бы переменить свое теперешнее место службы на должность в Московском Архиве и в связи с этим просил меня походатайствовать за него перед князем Горчаковым, что я и не преминул сделать. Князь Горчаков поручил мне ответить ему, что с превеликим удовольствием использовал бы его дарования и его признанное и неоспоримое трудолюбие в интересах данного учреждения, но что он принял за правило никогда прямо не вмешиваться в назначения и что, следовательно, надлежало бы предварительно заручиться согласием князя Оболенского. Именно это и передай Бессонову, пустив в ход, дабы подсластить пилюлю, все твое скромное и действенное обаяние. - И засим, дочь моя, позволь с тобой расцеловаться.
Храни тебя Бог.
Ф. Т. |
