|
St-Pétersbourg
Merci, grand merci, ma chère cousine, d’avoir songé à m’envoyer la lettre de ma mère1. Je n’ai pas besoin de vous dire quelle triste et chère consolation cette lettre m’a fait éprouver... Que de douleur et de résignation il y a là-dedans... On a beau dire, il y a une énergie de l’âme qu’elle ne tire pas d’elle-même. Le sentiment chrétien peut seul la lui communiquer...
J’avais certainement bien des raisons de prévoir comme prochaine la perte que nous venons de faire, et depuis plusieurs années, à chacune de nos séparations, je ne pouvais me défendre d’un triste pressentiment... et cependant jusqu’à présent encore je ne puis m’habituer à l’idée qu’il n’est plus parmi nous, que nos adieux de Moscou ont été des adieux éternels... Peu d’hommes, je le sais, conservent leurs parents jusqu’à l’âge où nous sommes arrivés - et cependant il y a dans le premier moment de cette perte, à quelqu’âge qu’on la subisse, un sentiment tout particulier d’abandon et de délaissement. On se sent vieilli de vingt ans, car on sent qu’on a avancé de toute une génération vers le terme fatal... Je suis très impatient d’avoir par les Сушков les détails que me manquent. Sa mort paraît avoir été aussi douce que sa vie avait été bonne et aimante. C’était une nature excellente parmi les meilleures, une âme bénie du Ciel... Ce sera sans doute un éternel sujet de regret pour moi et pour nous tous qu’aucun de ses enfants ne se fût trouvé présent à ses derniers moments. Mais j’ai vu avec bonheur par la lettre de ma mère ce que d’ailleurs il était si facile de prévoir, c’est que tous ceux qui l’entouraient l’ont pleuré comme on pleure son père... J’en ai eu ici un petit échantillon par Лукьян4 que j’ai vu pleurer à chaudes larmes, en apprenant la nouvelle... Quant à moi, je n’aurais pas cru possible qu’à la réception d’une pareille nouvelle j’eusse hésité un instant d’aller rejoindre ma mère. Et cependant les circonstances se sont combinées de manière à me rendre dans ce moment-ci le départ tout à fait impossible. J’ai calculé que quelque diligence que j’eusse faite, je n’aurais guères eu que le temps d’y aller et de repartir aussitôt, pour être de retour ici pour le moment des couches de ma femme... C’est une contrariété qui m’a été sensible plus que je ne puis le dire... Une chose bien contrariante aussi, c’est l’ignorance complète où nous sommes de ce que devient mon frère Nicolas.
Adieu, ma chère cousine. Encore une fois merci de votre intérêt et de votre amitié. - Mes hommages les plus affectueux à ma tante Над<ежда> Н<иколаевна> que je suis désolé de savoir souffrante. Ma femme vous dit mille tendresses.
T. Tutchef
Перевод:
С.-Петербург
Спасибо, большое спасибо, любезная кузина, за то, что вы позаботились послать мне письмо моей маминьки1. Мне нет надобности говорить вам, сколь драгоценным и вместе с тем печальным утешением было для меня это письмо... Сколько в нем скорби и смирения... Что ни говори, в душе есть сила, которая не от нее самой исходит. Лишь христианское чувство может сообщить ей эту силу...
Конечно, у меня было много причин предвидеть в недалеком будущем ту утрату, которую мы только что понесли, и уже несколько лет при каждой нашей разлуке я не мог освободиться от грустного предчувствия... и, однако, даже посейчас я не могу привыкнуть к мысли, что его нет более среди нас, что наше прощание в Москве было прощанием навеки... Я знаю, лишь немногие сохраняют своих родителей до того возраста, коего достигли мы, - и все же в первую минуту этой утраты, независимо от возраста, в котором она настигает нас, испытываешь совсем особое чувство покинутости и беспомощности. Ощущаешь себя постаревшим на двадцать лет, ибо сознаешь, что на целое поколение приблизился к роковому пределу... С нетерпением жду от Сушковых3 подробностей, которые мне неизвестны. По-видимому, смерть его была столь же спокойной, сколь благостной и любвеобильной была его жизнь. Это была натура лучшая из лучших, душа, которую благословило Небо... Без сомнения, и я, и все мы будем вечно сожалеть, что никто из его детей не присутствовал при его последних минутах. Но я с отрадой узнал из письма маминьки то, что, впрочем, легко было предугадать, - что все, кто его окружали, оплакивали его так, как оплакивают родного отца... Здесь я убедился в этом на примере Лукьяна4, который залился горючими слезами, известившись о случившемся... Что до меня, я бы не поверил, что при получении подобного известия мог бы хоть мгновение колебаться, ехать ли мне к маминьке. И, однако, обстоятельства сложились так, что в ту минуту отъезд был для меня совершенно немыслим. Я рассчитал, что как бы я ни торопился, я должен был бы, едва примчавшись, тотчас пуститься в обратный путь, дабы вернуться сюда к родам жены...5 Не могу выразить, как расстроила меня эта незадача... Весьма неприятно также полное неведение, в коем мы находимся касательно моего брата Николая6.
Простите, любезная кузина. Еще раз благодарю вас за ваше участие и дружбу. - Засвидетельствуйте мое самое глубокое почтение тетушке Надежде Николаевне7, о болезни коей я весьма сожалею. Жена поручает передать вам самый сердечный привет.
Ф. Тютчев |
