Письмо Тютчева Тютчевой Эрн. Ф., 21 июля 1866 г. Петербург

Pétersbourg. Jeudi. 21 juillet

Ma chatte chérie, avant toute chose, il faut que je te demande grâce p<our> une bien coupable indiscrétion. - Mais elle était p<our> a<insi> d<ire> involontaire, la tentation était trop forte... Il s’agit de la lettre de ton frère. Je savais que cette lettre contenait la première impression produite sur lui p<ar> les événements qui viennent d’arriver - le cri même de ces événements, et ne pouvant entrer dans la chambre où il parlait, j’ai écouté à la porte... De là l’enveloppe entrouverte par un coup de canif égaré... Eh bien, le croiras-tu? Je ne me repens pas de l’indiscrétion commise - tant les quelques lignes très remarquables de cette lettre jettent du jour sur toute la situation, et me confirment dans mes appréciations.

La guerre n’est qu’interrompue1. Ce qui feint de finir, n’aura été que le prélude du grand massacre, de la grande lutte entre la France Napoléonienne et les Allemands, et c’est l’Allemagne du midi, gravitant irrésistiblement vers le Nord en dépit de toutes ses misérables dynasties, qui la fera éclater... La France, quoi qu’on fasse, ne pourra pas se résigner à laisser s’achever l’unification de l’Allemagne toute entière. C’est une question de vie pour elle. Elle peut ne pas réussir à l’empêcher, mais elle l’essaiera... Et c’est pourtant cette politique de N<apoléon> III, si fort admirée pour son habileté et sa portée par les imbéciles du monde entier, qui lui aura valu cela... Jamais on n’a vu mystification pareille!..
Je viens de passer trois jours entre Oranienbaum et Péterhoff, en rapport de discussions politiques avec tous les membres de l’Auguste famille, tous divisés entre eux par leurs sympathies et antipathies - toutes allemandes... C’est en un mot l’Allemagne en abrégé. La seule note parfaitement absente, c’est le point de vue russe sur la question. Cela m’a fait faire de pénibles réflexions... D’ailleurs j’ai été extrêmement choyé et fêté. J’ai revu la Gr<ande>-D<uchesse> Marie avec qui j’ai eu une longue conversation à un bal patronné p<ar> elle à Péterhoff. Celle-là est toute Napoléonienne et ne comprend pas, comment un homme, qui lui plaît tant, puisse ne pas être le meilleur allié de la Russie... surtout après les avances qu’il vient de nous faire. Car il vient d’adresser une lettre autographe à l’Empereur, p<our> lui offrir son alliance, et l’engager à jeter un voile sur le passé... Une lettre pareille est un aveu bien significatif...

Quant à mon cher Prince et ami2, il patauge décidément, et il en est ainsi de tout ce monde-là où l’on ne trouve pas même le plus léger pressentiment, le moindre glimpse de la réalité russe dont ces gens-là devraient être les représentants. - Ignorance si complète des premiers éléments de la question que toute discussion sérieuse avec eux est une impossibilité... Et voilà pourquoi je me console de notre inaction forcée dans le moment donné, car leur impuissance réelle est l’unique garantie que nous ayons contre les désastreuses conséquences de leur inintelligence... Ce sont des gens qui allaient se tromper de wagon, mais qui heureusement l’auront manqué...

Cette nuit j’ai couché dans le grand salon, car l’œuvre de démolition a déjà atteint ma chambre où l’on va raser le poêle, pour le convertir en cheminée...

Je remercie ma bonne Marie de son annexe et la prie de faire mes amitiés à Birileff et mes tendresses à la petite...3 Puissent-ils tous deux lui donner le moins d’inquiétudes possible... Voici un mot pour Daniloff que je suppose encore avec vous, et dans le cas où il vous aurait déjà quitté, il faudrait le lui faire tenir sans retard, pour qu’à son retour de la campagne de son père il repasse par Ovstoug, p<our> mettre ordre à l’affaire que je lui recommande, à moins qu’il ne l’eût déjà fait.

Ici le temps a été constamment froid et pluvieux, la maladie est en décroissance et on n’en parle guères. Quant à moi, j’aimerais, je crois, encore mieux une bonne attaque de choléra que cette misérable manière de se mal-porter qui ne vous tue pas, mais qui vous empoisonne la vie, goutte p<ar> goutte...

La Cour restera à Péterhoff jusqu’aux premiers jours d’août où l’Emp<ereur> compte aller faire une tournée, en commençant p<ar> Varsovie. - Quant à l’Imp<ératrice>, elle viendra, je suppose, s’établir à Tsarskoïé... Ah quelle redite que tout cela - et quelle nausée que l’existence à un certain âge, et qu’il serait temps d’en finir... Dieu vous garde.
 


Перевод:
 

Петербург. Четверг. 21 июля

Милая моя кисанька, прежде всего я должен попросить у тебя прощения за преступную нескромность. - Но она была, так сказать, невольной, ибо искушение оказалось чересчур сильным... Речь идет о письме твоего брата. Я знал, что это письмо содержит его первое впечатление от только что произошедших событий - самый голос этих событий, и, не имея возможности войти в комнату, где он говорил, я подслушал у дверей... Вот почему конверт вскрыт незаконным взмахом ножа... И поверишь ли? Я не раскаиваюсь в своем проступке - до того ярко несколько замечательных строк этого письма освещают все положение и подтверждают мои собственные оценки.

Война только прервана. То, что теперь кажется завершенным, было лишь прелюдией великого побоища, великой битвы между наполеоновской Францией и немцами, а разожжет ее южная Германия, которая вопреки своим ничтожным династиям непреодолимо тяготеет к северу... Франция ни при каких условиях не сможет примириться с объединением всей Германии. Для нее это вопрос жизни. Она, может быть, не сумеет этому помешать, но попытается... Однако к такому итогу приведет ее именно политика Наполеона III, столь превозносимая за ловкость и дальновидность глупцами всего мира... Свет еще не видывал подобной мистификации!..
165

Я только что провел три дня между Ораниенбаумом и Петергофом, ведя политические споры с разными членами августейшей семьи, которые все разделены между собою своими симпатиями и антипатиями - сплошь немецкими... Словом, это Германия в миниатюре. Одно там начисто отсутствует - русский взгляд на вопрос. Горько становится, как призадумаешься... Впрочем, со мной были исключительно ласковы и любезны. Я снова виделся с великой княгиней Марией Николаевной, с которой имел длинный разговор на балу, состоявшемся под ее покровительством в Петергофе. Она совершенно покорена Наполеоном и не постигает, как человек, столь ей приятный, может не быть лучшим союзником России... в особенности после тех шагов, которые он сделал нам навстречу. Ибо он только что обратился с собственноручным письмом к государю, предлагая ему союз и убеждая его забыть прошлое... Подобное письмо свидетельствует о многом...

Что касается моего милейшего друга князя, он положительно запутался, и то же самое можно сказать обо всех этих людях, в которых не находишь даже начатков знания, даже малейшего glimpse* русской действительности, представителями коей они должны бы быть. - Это такое полное неведение самых азов вопроса, что всякий серьезный спор с ними невозможен... И вот почему я примиряюсь с нашим вынужденным бездействием в данную минуту, ибо только их явное бессилие спасает нас от гибельных последствий их недомыслия... Это люди, которые уехали бы не туда, куда надо, да, по счастью, опоздали на поезд.

Прошлую ночь я спал в большой гостиной, так как разрушение уже достигло моей комнаты, где собираются ломать печь, чтобы превратить ее в камин.

Благодарю мою добрую Мари за ее приложение к твоему письму и прошу ее передать дружеские приветы Бирилеву и поцелуи малютке... Пусть они оба доставляют ей как можно меньше беспокойств... Вот несколько слов Данилову, который, я полагаю, еще с вами, а буде он вас уже покинул, то нужно бы переслать их ему немедленно, чтобы, возвращаясь из имения своего отца, он проехал через Овстуг и уладил дело, которое я ему поручаю, если только он не успел уладить его прежде.

Здесь стояла все время холодная и дождливая погода, болезнь идет на убыль, и о ней больше не говорят. Что касается меня, я, кажется, предпочел бы перенести хороший приступ холеры, чем испытывать это жалкое недомогание, которое не убивает, но отравляет жизнь, капля за каплей...

Двор останется в Петергофе до первых чисел августа, когда государь предполагает совершить путешествие, начав его с Варшавы. - Что до императрицы, то она, я думаю, водворится в Царском... Ах, какие все это перепевы одного и того же - и до чего тошнотворно существование в определенном возрасте, и как пора было бы с этим покончить... Господь с вами.
 


* проблеска понимания (англ.).

Биография | Стихотворения | Публицистика | Письма | Воспоминания | Критика | Портреты | Рефераты | Статьи | Сcылки

RWS Media Group © 2007—2024, Все права защищены

Копирование информации, размещённой на сайте разрешается только с установкой активной ссылки на www.tutchev.com